Бессонница - Страница 5

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Только перед ним стоял совсем не тот Эд, и Ральф знал это.

Вместо того чтобы отступить, Ральф подался вперед, ухватил Эда за плечи (очень горячие под майкой… невероятно, обжигающе горячие) и заслонил толстяка от злобного неподвижного взгляда Эда.

— Эд, прекрати! — сказал Ральф громко и твердо. Он полагал, что именно так следует разговаривать с людьми в случае истерического припадка. — Все в порядке! Прекрати, слышишь!

Секунду глаза Эда оставались неподвижными, а потом он посмотрел на Ральфа. Прогресс небольшой, но Ральф все равно ощутил некоторое облегчение.

— Что это с ним? — спросил из-за спины Ральфа толстяк. — Он что, псих?

— Нормальный он, я уверен, — ответил Ральф, хотя ни в чем уже не был уверен. Говорил он, едва разжимая губы и не спуская глаз с Эда. Он не смел отвести взгляд от Эда — похоже, зрительный контакт был единственной уздечкой, сдерживающей парня, и в лучшем случае довольно тонкой уздечкой. — Просто потрясен аварией. Еще несколько секунд, и он успо…

— Спроси его, что у него там — под накидкой! — вдруг завопил Эд и ткнул пальцем над плечом Ральфа. Сверкнула молния, и зажившие шрамы от юношеских прыщей на лице Эда на мгновение резко выступили. Лицо его показалось Ральфу какой-то странной ожившей картой зарытых сокровищ. Прогремел гром. — Эй, эй, Сюзан Дэй! — пропел Эд высоким детским голоском, от которого руки Ральфа покрылись гусиной кожей. — Сколько убила сегодня детей?

— Ничем он не потрясен, — возразил толстяк. — Просто сбрендил. И когда сюда приедут легавые, я постараюсь, чтобы его засадили.

Ральф обернулся и увидел, что прицеп пикапа накрыт голубым брезентом. Брезент был обвязан яркими желтыми мотками веревки, и под ним выпирали какие-то круглые предметы.

— Ральф? — окликнул его робкий голосок.

Он взглянул налево и увидел, что за пикапом толстяка стоит Дорранс Марстеллар — девяностолетний старик, пожалуй, старейший из всех старых алкашей с Харрис-авеню. В его восковых, покрытых старческими пятнами руках была книжка в бумажной обложке, и Дорранс нервно сгибал и разгибал ее, портя корешок. Ральф решил, что это сборник стихов — он никогда не видел, чтобы Дорранс читал что-либо другое. А может, он и вовсе ничего не читал, может, ему просто нравилось держать в руках книжки и разглядывать красиво расположенные слова.

— Ральф, что случилось? Что происходит?

Еще одна молния сверкнула в небе пурпурно-белым электрическим оскалом. Дорранс поднял голову и взглянул на нее так, словно не совсем понимал, где находится, кто он такой и что видит. Ральф мысленно застонал.

— Дорранс… — начал было он, но тут Эд рванулся словно дикий зверь, который притих лишь на время, чтобы приготовиться к прыжку. Ральф пошатнулся, но потом отпихнул Эда от себя и прижал его к помятому капоту «датсуна». Он не знал, что делать дальше и как себя вести, но чувствовал, что его охватывает паника. Слишком много всего происходило одновременно. Он чувствовал, как бицепсы Эда яростно напряглись под его ладонями, словно парень каким-то образом проглотил полыхнувший в небе разряд.

— Ральф! — сказал Дорранс все тем же ровным, но тревожным голосом. — Я бы на твоем месте не стал больше до него дотрагиваться. Мне не видно твоих рук.

Ну вот, приехали. Не хватало только еще одного полоумного. С этим теперь возись…

Ральф кинул взгляд на свои руки, а потом посмотрел на старика:

— Что ты там плетешь, Дорранс?

— Твои руки, — терпеливо сказал Дорранс. — Мне не видно твоих…

— Слушай, Дор, тебе здесь нечего делать. Шел бы ты отсюда, пока цел.

При этих словах старик чуть-чуть просветлел.

— Вот именно! — воскликнул он тоном человека, обнаружившего некую великую истину. — Именно это мне и надо сделать! — Он попятился, а при новом раскате грома согнулся и прикрыл макушку своей книжкой. Ральф сумел прочитать ярко-красные буквы названия: Выбор ковбоя. — И ты, Ральф, уходил бы и ты. Не стоит тебе ввязываться в долгосрочные дела. Они до добра не доводят.

— О чем ты там…

Но прежде чем Ральф успел закончить, Дорранс повернулся к нему спиной и неуклюже зашагал в сторону площадки для пикников, и бахрома его белых волос — тоненьких, как пушок на головке новорожденного, — развевалась на ветру. Гроза приближалась.

Одной проблемой меньше, решил Ральф, но чувство облегчения недолго владело им. Эд на время отвлекся было на Дорранса, но теперь он снова вперился своим кинжальным взглядом в толстяка.

— Лизун! — выплюнул он. — Трахал и лизал свою мамашу!

Громадные брови толстяка сдвинулись.

— Что?

Глаза Эда переметнулись на Ральфа, которого он теперь, кажется, узнал.

— Спроси его, что под этой накидкой! — закричал он. — А лучше пускай этот убийца, этот выродок сам покажет тебе!

Ральф взглянул на толстого мужика.

— Что у вас там, под накидкой? — спросил он.

— А вам-то что до этого? — спросил толстяк, по-видимому, пытаясь изобразить свирепость в голосе. Потом он уловил особое выражение в глазах Эда Дипно и сделал еще два робких шага назад.

— Мне безразлично, а вот ему — нет, — сказал Ральф, двинув подбородком в сторону Эда. — Просто помогите ему остыть, идет?

— Вы его знаете?

— Убийца! — рявкнул Эд и на этот раз дернулся в руках Ральфа с такой силой, что заставил его отступить на шаг. Однако что-то в нем менялось, уже менялось. Ральфу показалось, что то страшное, пустое выражение начало исчезать из взгляда Эда. Похоже, там теперь уже немножко больше Эда, чем раньше… Или, быть может, он лишь принимает желаемое за действительное. — Убийца! Убийца младенцев!